Это история о том, как научиться кататься на сноуборде в пустыне, как спастись от горной лавины, как пересечь дикие джунгли темной ночью, как пережить землетрясение и как помочь полицейским повязать наркоторговца. А еще это о теплых пушистых козлятах, старушках в шляпах, волооких ламах, смеющихся детях, городских кошках и обреченных лягушках. Но в первую очередь, это история о людях и о простом человеческом тепле, которое вообще-то повсеместно, куда бы вы не поехали. Нужно только захотеть его найти.

О детстве

Когда я была маленькой, а мой брат – еще меньше, мы ездили летом к Черному морю. Помимо галечных пляжей и розовых олеандров на море были фрукты. Настоящее море фруктов. Мама покупала их на рынке, и мы нередко ужинали – да что там, пировали! – свежими абрикосами, виноградом, персиками, черешней, сладкой сахарной дыней… Море в детстве у меня так и пририфмовалось к свежим фруктам. Двадцать лет спустя, здесь на холодном берегу царственной Лимы на меня вдруг снизошла точно такая же фруктовая, приморская благодать. Огромное (правда, холодное) море (правда, океан) – и рядом с ним ломящиеся от незнакомых плодов тележки и лотки по всему городу. Лима неожиданно оказалась для меня новой Анапой. Ешь – не хочу. Объедайся хоть до колик этой диковинной радостью. С виду смогла определить в местном многообразии только манго. Все остальное – угловатые рогатые яблоки (черимоя), пупырчатые желтые плоды кактусов (туна), страшноватое, зеленое, все в колючках (гуанабана), лилово-желтые, как синяк, плоды, по запаху – огурец с арбузом, лопнувшие от сочности гуавы… Нигде и никогда, кроме как в черноморском детстве, я не ела столько фруктов, в таком же неограниченном количестве и каждый день. Тем, кто вырос в советское время в России, эта фраза хорошо знакома – кушаем витаминчики. Каждое утро наш завтрак – в кафе на углу, зеленая крыша, высокие стулья за стойкой, поварята в белых фартуках. В меню – почти семьдесят видов свежих фруктов и соков. Клубника, ананасы, киви, кокосы – это еще что. Пробираемся к странным, невиданным местным фруктам, день за днем продвигаясь в меню на одну строчку дальше. Но нет у нас столько времени в Перу, да и всего путешествия не хватило бы, чтобы перепробовать все возможные комбинации местных фруктов. И я только млею, как котенок в сливках, удивляясь где-то внутри тому, как мое детство вынырнуло вдруг из глубины моего сознания, и Лима, прибрежная, далекая, экзотическая, вдруг стала мне ближе.

О скалах

В центре Лимы – солнечная праздность. Стайка школьников – смущаются, шепчутся, подталкивают друг друга, и наконец сбивчато просят нас поговорить с ними на английском. Задают вопросы. «Откуда вы? Что вы думаете о Перу? Какая еда вам больше всего нравится?» Результаты беседы снимают на пять разных сотовых телефонов. Розовые блестящие кейсы, довольные улыбки, канареечно-желтая архитектура Лимы, дворец президента, помпезные статуи, фонтаны черные, литые как из битума, красная пахучая герань в клумбах, смуглые, черноглазые мордашки, проколотые носы и бейсболки. Встретились тринадцатилетняя современность с пятисотлетней историей… А перед одним из центральных дворцов Лимы (ныне – филиалом крупного банка) стоит симпатичная статуя. Дама в воздушных одеждах, богиня плодородия и земли. А на голове у нее примостилась симпатичная мраморная лама. Гнездо, наверное, вьет. История легендарна: статую заказали сделать в Испании и в качестве украшения на голове богини попросили сделать корону из огненных вспышек (по-испански llama). Но испанцы – народ не без чувства юмора, и буквально интерпретировал просьбу братьев-перуанцев как корону из ламы (тоже llama, омоним). Теперь величественная дама с прехорошенькой ламой в кудрях радует горожан и приезжих…

 

В Лиме в любом ресторане, магазине, отеле на каждом этаже есть знак «Зона в случае землетрясений». Я мысленно про себя отметила его и в нашем хостеле. Когда ближе к ночи вдруг загудело все вокруг, протяжный гул разлился над огромным городом и кровать задрожала как осиновый лист, я в пижамных штанах и в майке быстро вылетела в коридор, волоча за собой мужа – спасала самое сокровенное. Он же был в полном восторге: землетрясение! Настоящее! Как здорово! Пока я готовилась погибать под завалами, Джейкоб только радовался. Быстро выяснилось, что под знаком «Зона для землетрясений» собираются только ошарашенные приезжие, вроде меня. Местное население спокойно вернулось к своим занятиям и только плечами пожало, муж был доволен, а я, непривычная к нестабильности литосферных плит, поставила галочку в списке пережитых ужасов. Но он тогда еще только начинался. Об этом – позже.

 

В центральном парке в районе Мирафлорес, на самом берегу, живут уличные кошки. Оранжевые и полосатые, все друг другу родственники и соседи, они живут под пальмами, спят у фонтана и ласкаются о ноги уличных торговцев. Здесь в парке вы у них в гостях. Каждый вечер мы ходим гулять к морю-океану. Лима как наскальная живопись – примостилась на крутом скалистом обрыве на берегу Тихого океана. В Лиме почти никогда не бывает солнечно. Ветром сдувает с заоблачных высот тяжелые облака и парашютистов, чайки выписывают серпы и молоты прямо над берегом. Мы усаживаемся в красивом тихом баре с морской панорамой прямо у скалы, здесь солнце скатывается в море, разбрызгивает оранжевый закат по лицам. Официант приносит местный коктейль писко-саур (виноградный бренди, яичный белок, сок лайма, немного сахара) – такой кислый, что хочется улыбаться еще шире. С океана дует оранжевый ветер, треплет шершавые пальмовые листья. Мы поднимаем тост за Лиму – зеленую, пасмурную, ветреную, фруктовую.

  

О зимних видах спорта

Мы приехали в город Ика. Не город – клочок цивилизации посреди пустыни Атакама. Дверь открывает пожилая женщина, седые длинные волосы, морщинки даже на запястьях, вся в белом, в льняном. Не то хозяйка ашрама в Индии, не то настоятельница женского монастыря, такое тепло и строгость исходит от нее, сразу и не поверишь, что это – хозяйка гостиницы. Быстро набросав на бумаге маршрут и названия, она толкает нас к выходу: «Еще успеете покататься!» На чем?

Ика – малоинтересный городок, если бы не волшебный оазис в пустыне, в пяти минутах езды от города. Название оазиса сложно транскрибировать на русский язык. Хвакачина – звучит уж очень чавкающе, а на испанском – Ууа-ка-чина – приятно, даже певуче. Я никогда не видела настоящего оазиса, в мультфильмах – не в счет. Пока едешь вдоль золотистых, горячих и мягких песочных дюн, привыкаешь к раскаленному воздуху. С верхушек гор, как по снегу, катятся вниз на сноубордах отчаянные ребята. Так вот на чем мы должны покататься! Ветер сдувает песчинки, перерисовывает заново волнистые узоры. Среди дюн – действительно оазис, неземной, бирюзовой красоты. Озеро, в котором отражается голубое горячее небо, пальмы изогнулись над водой, белеют колонны особняка-отеля у самой воды. Оазис в пустыне – не обман зрения, сочный кусочек зелени среди золотистой жары.

 

Пустыня Атакама – самая сухая в мире. Судя по всему, еще и самая прибрежная. Она распласталась между Перу, Чили и Боливией на тысячу километров с севера на юг вдоль побережья Тихого океана. Площадь пустыни – почти сто тридцать тысяч квадратных километров. Потерявшись в этой пустыне, будет где заблудиться. Мы катимся по барханам в укрепленном не на шутку джипе. Укрепления: железная клетка сверху, спереди и сзади – металлические прутья, на случай если перевернемся – выживем, упремся, растопыримся. На мой взгляд, все эти приспособления не только не надежны, но и совершенно бесполезны (хотя что с меня взять – в школе по физике у меня была четверка, да и только потому, что за мной ухаживал сын учительницы). Так что я уверена, со свойственным мне драматизмом, что участь наша в песчаных барханах предопределена, тем не менее карабкаюсь на переднее сидение. Предусмотрительно заматываю волосы платком. Чтобы было как в кино. Но кино не получилось –  машина взревела, колеса жадно въелись в горячий песок – мы понеслись вертикально вверх, на верхушку огромного бархана, потом почти вертикально вниз, снова вверх, от страха остались только клочки и воспоминания. Воздух – кипяток, смешанный с пылью и песком, сорвал платок с головы, изрешетил песком глаза, нос, уши, запахло бензином, фыркал и рычал мотор, мы неслись по барханам без страха, без времени, без забот. Притормозили на покатой дюне, водитель достал из багажника исцарапанные сноуборды (только здесь они называются сэндбордами). Натер поверхность воском – ну кто вперед? И мы покатились, понеслись по раскаленному песку, падая, поднимаясь, обжигая колени, сдирая локти, снова с хохотом падая в густой, мелкий, теплый песок, скатываясь дальше и дальше. К закату поднялись на вершину большого бархана. Солнце в пустыне садится быстро. В ряд, на песке, уже присели, как перед телеэкраном, другие путешественники. Торжественно и молча созерцают завершение веселого дня. Что и кому нашептала пустыня – у каждого свой секрет, но язык ее – понятный для всех. Не надо быть Паоло Коэльо, чтобы заметить, что ветер действительно меняет форму барханов, но сама пустыня остается прежней. И еще очень полезной для разглаживания своих мыслей. Бескрайность и выдохшееся на закате тепло не только убаюкивает – оно настраивают на жизнь, на новое, на желаемое. В пустыне, если правильно медитировать и слушать себя, расчищается наше внутренне пространство. Мир внутренний подстраивается под эту бескрайность и безвременность, и кажется, что загадать можно все, что угодно – лишь от тебя зависит. Только надо успевать до захода солнца.

 

О дороге

Мне нравится будничность мест, мне нравится мир из окна автобуса.  Садовник поливает кусты из шланга. Охранник у банка зацепил большие пальцы за лямки жилета, раскачивается взад-вперед на пятках. Старуха протягивает картошку с прилавка. Девочка играет на свирели (я даже удивилась, откуда в памяти так ярко всплыло это слово, она ведь на чем угодно могла играть; погуглила – и правда свирель!). Группа мужчин у входа в пивную распивают две двухлитровые бутылки. 9.57 утра. Пиво «Кускеньо». То есть тот, кто родом из Куско. Слоган – магия в деталях. Вот это правда. Маленькая девочка машет руками перед осликом. Ослик неподвижен, несложно быть осликом. Медленно прошла пожилая женщина. Белая шляпа, через плечо – выцветший узел, юбка тяжелая, теплая, сине-морская, ботинки и лицо – изношены, морщины въелись. В одной руке – серп, в другой – не молот, грабли. На работу, в поле. Медленно завернула за угол. День будет длинным. Дети играют палочками. В городки? Во дворе сварщик в маске, искры летят. Многодетная мама-собака, обвисшие соски, щенков рядом не видно. Мужичок в бейсболке машет сотовым телефоном, ловит сигнал. Было дело… Рабочие – привал, оранжевые каски, рядком сидят у кирпичной стены, обед ложками прямо из кастрюльки. Довольные. Мальчик стоит по лодыжки в придорожной канаве. Вода в канаве – цвета остывшего чая. У дороги размахнулся во все стороны лапами куст шиповника, тяжелые ветки, пухлые белые цветы, цвета риса в пластиковом пакете. На куцем поле мальчишки играют в футбол. На любом языке понятная игра, от бразильских фавелл и перуанских деревень до поселка Широкая Речка. Мяч летит в ворота. На другой половине поля лама гонится за собакой. Белая мохнатая шея ходит ходуном. Собака в восторге, лама, похоже, в белом пушистом бешенстве. Горы вокруг большие, зеленые, пупырчатые, как жабы, перевязанные ленточками дорог – принарядились как на праздник.

О кокаине, коммерции и снобизме

Мы путешествуем уже второй месяц. К тому моменту мне довелось поспать уже и в доме с выбитыми окнами, и на матрасе из сена и соломы, поэтому «…цати»-часовой переезд на автобусе меня не страшит. К тому времени я научилась спать сидя, полусидя и свернувшись то немецким «претцезелем», то российским бубликом.  Автобусы в Перу – самые технологически оснащенные во всей Южной Америке. Здесь можно вытянуть ноги, откинуться подальше в глубоком кожаном кресле, укрыться мягким флисовым одеялом, посмотреть пару фильмов на выбор, и откушать горячий ужин, принесенный на подносе стюардом. Не так и плохо для двадцатишестичасового переезда в Куско.

Мы прибыли в Куско уже поздно ночью. Отмучавшись в комфортабельном междугороднем автобусе, мы медленно брели до стоянки такси. Медленно – потому что Куско находится на высоте в три тысячи четыреста метров и ноги на такой высоте становятся неожиданно тяжелыми. Рюкзак тоже тяжелеет, воздуха не хватает. Начинает покалывать кончики пальцев рук и ног, кружится голова – с непривычки потихоньку развивается горная болезнь, которую заядлые путешественники вроде моих родителей ласково называют «горняшкой». Мы тоже хорошо подготовились и взяли с собой таблетки для высокогорной местности. Но даже с таблетками высота под три с половиной километра хорошо ощущается по приезду каждой клеточкой тела. Местные жители справляются с горной болезнью традиционным древним способом. Они жуют сушеные листья коки или заваривают их в чай. Их можно купить в свободном доступе в любом магазине или на рынке. Из листьев коки, как известно, делают кокаин. Но чай из сушеных листьев не оказывает наркотического эффекта – он только тонизирует и бодрит организм, страдающий без привычного количества кислорода. Такой чай можно купить и употреблять только в четырех странах – в Эквадоре, Перу, Боливии и Аргентине. В Куско почти в любой гостинице на входе – всегда горячий термос с водой и сухие листья. По вкусу – очень свежий зеленый чай. Пришел – выпил. Взбодрился, унялось головокружение. Теперь можно подниматься на третий этаж, не боясь, что сердце выскочит из груди или ноги онемеют по дороге. Это не означает, что в этих странах есть послабление в законах в отношении наркотиков. Кокаин в Перу, как и в Колумбии – актуальная и сложная проблема. Пока Колумбия возглавляет позорный список лидеров по производству кокаина, Перу не отстает и удерживает второе место. Мы идем мимо центральной площади – все дороги туда приводят. В арке высокий парень в теплой куртке и зимней шапке (несмотря на разгорающееся лето) тихо спрашивает, не желаем ли мы купить марихуаны. Поскольку мы не желаем, он не отступает и предлагает нам приобрести кокаин. Прошагав мимо и с раздражением отметив естественность и простоту, с которой мне (кстати, не в первый раз в Южной Америке) предлагают купить наркотики, я замечаю неподалеку пару полицейских. Очень кстати. Поздоровались, аккуратно объяснили ситуацию. Полицейские попросили так же аккуратно показать им товарища в шапке. За это время наркоторговец успел нырнуть в полутемную аллею. Полицейские – за ним. Мы – а как же – за полицейскими. Пока один полицейский вел дельца к машине, другой быстро подошел к нам и краем рта проговорил: «Чтобы у вас потом не было проблем, идите своей дорогой побыстрее, и спасибо». Не хотелось нам оказаться туристами, которые случайно пострадали в темном переулке от того, что сдали «мальчиша-плохиша» местной полиции. Я считаю, что наркотики должно быть трудно достать. Иначе чем проще их достать – а проще уже некуда, разве что на золотом блюдечке не приносят – тем больше в обществе сложностей, тем спокойнее работает прибыльная машина черного рынка, тем больше работы у скорой помощи и милиции и тем в большей опасности ваши-наши дети. Когда вам в следующий раз предложат наркотики, вспомните, где их производят и какой ценой.

Куско был столицей империи инков больше двухсот лет, до прихода нахальных испанцев в 1532 году. Как и подобает европейским пришельцам, испанцы не заставили себя долго ждать и продемонстрировали прекрасные колонизаторские манеры, снесли многие храмы и дворцы инков и построили собственные, где на развалинах, а где не церемонясь, прямо на крепком фундаменте храмов чужих богов. Излюбленный прием, фирменная испанская технология, откатанная на примере многих стран. Построили храмы (достаточно симпатичных, в Куско это заметно, и на том спасибо) – и принялись править регионом и активно насаждать христианство. Местные инки поначалу, конечно, немного растерялись, но уже скоро собрались с духом и  почти год восставали против испанцев. Но местные бесплотные боги не сильнее вполне железной артиллерии – испанцы победили и регион прогнулся, со стоном, кровью и треском. Оставшиеся в живых инки предпочли почти полностью умереть от оспы. Куско при испанском правлении начал процветать, спасибо торговым отношениям с Испанией, а от великой и могучей империи инков остались только рожки да ножки. Одна империя сожрала другую. Нетронутым остался лишь Мачу-Пикчу. За это спасибо испанцам, которые поленились исследовать толком местность (до Мачу-Пикчу от Куско 80 километров) и ползать по горам и джунглям. В отличии от испанцев, мы не поленились. Но об этом тоже чуть позже.

Вернемся в современный Куско. Каменная кладка пятнадцатого века, узкие улицы, витые широкие ступени и террасы, ставни на окнах, внутренние дворики с фонтанами, железные ворота, все признаки старого города, примостившегося в горах. По улицам среди туристов и местных жителей бродят ультра-местные бабули и дети. Традиционные костюмы, разноцветные, красочные, многослойные юбки, плетеные косы, цветы и широкополые шляпы. Красочные костюмы коренных народов радует не только глаз, но и фотоаппараты приезжих. Но не тут-то было – местное население быстро смекнуло, как легко получить прибыль, и вот уже фотографировать симпатичных детишек, наряженных старушек и лам в ожерельях из вязаных цветов стало не бесплатно. Нелегко устоять, когда по улице бегут двое крохотных детей с пушистым козленком подмышкой – «Ун песо, ун песо, сфотографируйте нас». Тут же беззубая старушка приводит за плетеный поводок ламу. Ресницы длинные, шерсть мягкая. «Как зовут вашу ламу? – Паулина!» Туристов все больше, местное население все креативнее. С одной стороны – это сутенерство собственного культурного наследия, с другой стороны – ловкая смекалка капитализма. И вот вместо привычного «фотографируемся с обезьянкой» вам предлагают на каждом шагу погладить ламу (тоже не бесплатно), подержать козленка, «сфотографироваться с козленком/ламой/костюмированным вождем инков»… Как поступить – дело каждого. Но вычесть из уравнения эту часть местной культуры невозможно. Перу – мягкое, доброе, теплое, разноцветное, как пушистый козленок в вязаных бусах.

 

Куско считается (по праву) культурной столицей Перу.  Тридцать два года назад ЮНЕСКО присвоило городу статус мирового наследия. И понеслось – сейчас ежегодно в Куско приезжает около двух миллионов туристов. Все равно что каждый житель Ванкувера или Екатеринбурга. Я думаю, что многие из нас знакомы с туристическим снобизмом. Приезжая в новые города и земли, многие кривят нос – фу, как тут все… туристично. Какой-то очень уж туристический у вас Рим, Париж, Дакар, Куско… Кстати, Куско долгое время был сам по себе, высоко и далеко в горах. Туризм с каждым годом только крепчает по всему миру, спасибо Трипадвайзеру, Букингу и Эирбнб – путешествовать отправляется все больше людей. Но не все охочи до аутентичности, не все люди любят покушать местную жареную ламу (ту, которую вот только гладили) или потрястись в местном автобусе. Бывалые путешественники, не кривите нос на туристические автобусы и панамки в центре Куско – это не они привозят сюда гамбургеры, туристические агентства и соответствующие цены. Они, как и вы, приехали сюда отдыхать, хоть и по своим каноном и со своими привычками. Куско, как и многие города в Латинской Америке, основу своего дохода и экономического роста нашел именно в туризме. Для местных бабушек это возможность подзаработать на ламах Паулинах и свитерах из козлиной шерсти, а для местных предпринимателей поактивнее – возможность пополнить собственный карман побыстрее. Своим приездом вы, как ни крути, уже поддерживаете местную экономику. И за это вам спасибо. А то, что вам не нравится, как преобразуются культурные центры в туристические диснейленды – можно научиться смотреть на это иначе. Кто-то ведь и в круизы любит на два месяца ездить, и за территорию отеля в Турции никогда не выходил. Каждому свое. «Туристизация» – это процесс необратимый, но не всегда плохой, если говорить об оценочности. Стоит об этом помнить и уметь маневрировать в новом ландшафте без пренебрежения (кстати, положительный результат этого процесса – теперь почти везде с легкостью можно найти кафе с «вайфаем»). Отдайте дань местной экономике, оставьте свой снобизм дома (вам не тяжело было его так далеко везти?), купите сувениров в лавке у старичка на центральной площади, съешьте без пренебрежения этот несчастный гамбургер, вежливо поблагодарите настойчивых продавцов экскурсий – и пойдите своей дорогой, за аутентичностью далеко ходить не надо, проведите оставшееся время на местном рынке, побродите по дальним улицам, посидите в парке с местными жителями в широкополых шляпах, покатайтесь на пригородных автобусах… Никуда не спрятался дух этого города, душа нового места все еще здесь, готовая открыться тем, кто ищет. Города адаптируются к все растущему потоку приезжих, адаптируемся и мы. И пусть в глазах местных вы будете точно таким же «гринго», как и все туристы. Но внутри вы знаете, что вы – путешественник. И это важно.

О доброте

В Куско у фонтана прогуливаются пары, идет старушка с букетом синих цветов на шляпе. Сгорбленная, скрюченная, но прекрасная до последнего лепестка. Знакомимся с зеленоглазой девочкой в широких штанах. Анна – испанка. Русая длинная коса, словно Анна не из Мадрида приехала, а из Верхнего Дуброво. Анна волонтерит в местном центре для детей, школьников и молодежи. Она учит перуанских детишек писать, читать и помогает делать уроки и  не болтаться по улицам; а после, по вечерам, работает в ресторане. Куда пригласила и нас – этот маленький некоммерческий ресторан всю прибыль от обедов и ужинов отдает в тот же общественный центр, чтобы было на что покупать карандаши, тетрадки для детей, делать праздники и приглашать на помощь волонетров из Испании. В ресторане на вешалке у входа можно выбрать шляпу – придумать сказочный образ на ужин.  Хочешь – зеленую, как у леприкона, или пеструю, как у Арлекино. В центре уютного зала – дерево с блестящими новогодними шарами. Все гости ресторана делят свои столы с мягкими игрушками. У кого за столиком примостился двухметровый пушистый лев, у кого плюшевый мишка уснул, так и не доев каши. Оглянуться не успеешь, как оказываешься на вечеринке у сумасшедшего шляпника. И вкусная еда, и веселый ресторан, и помощь городским ребятам. Поел – и радуешься, радуешься от души социальным проектам, которые не только местных и туристов подтягивают на общее дело, но и добавляют сказочности и добра в каждый день.

 

О закоулках культуры

Чтобы попытаться понять культуру, ее надо попробовать на вкус. Еда – самый надежный проводник в социально-культурные закоулки страны. Об этом писали и Гоголь, и Вайль с Генисом, и Джулия Чайлд. Пасмурный день, и мы отправляемся на рынок в Куско. У входа уже торгуют. «Что это у вас? – Пирог ананасовый. – А это? – Чай из листьев коки. –  А это что такое, зубастенькое? – Это куй». С непривычки можно очень сильно удивиться. Жареные морские свинки, куи, – перуанский не то чтобы деликатес, но точно кулинарная традиция. Их выращивают, откармливают, и отправляют не в зооуголки – а прямо в печь. То, что мы привыкли видеть глазастым, зубастым и пушистым, здесь становится просто зубастым. И жареным. Запечённых зверьков укладывают обугленными рядам на прилавках на любом рынке и подают практически в каждом перуанском ресторане. Как и молочных поросят, так и морских свинок в качестве закуски я избегаю – они слишком похожи на съедобные статуи себе подобных. Словно уснувшие, подгоревшие на солнышке. Попробовать можно, но целиком… Нет, спасибо.

Рынок в Куско – гигантский. Разделение продуктов – по рядам. Вот целый ряд сыров, свежих, с плесенью, с перцем. Дальше – два ряда картошки. В Перу ее растет больше сотни разновидностей, а в пищу употребляют только около пятидесяти. И крохотная, пыльная, как обугленный горох, и большая, важная, помятая. Дальше – ряды хлебные. Сдобного вида тетеньки под стать своему товару. Смешливые, болтливые, добрые. Одна дремлет, другая вяжет. Булочницы… Дальше – полряда цветов. Самый популярный цветок, к моему удивлению – гладиолус. Школьный, красный, белый – весь пахнущий ранним сентябрьским утром, привезенный с дачи в корзине с облепихой, у двери уже стоят начищенные ботиночки, завтра в школу и липнут желтые листья к подошвам. И тут вдруг те же гладиолусы из школьных лет – в перуанских горах, в перуанских сильных загорелых руках, пахнут моим детством… Видимо, сезон дождей – по жестяной высокой крыши рынка забарабанил дождь. Сразу стало влажно, уютно. И как будто на октаву спокойнее. Дождь убаюкивает даже бойких рыночных торговцев. Пойдемте дальше. Целый ряд домашних десертов. Креманки с желе и еще с утра порезанными фруктами, подозрительно разноцветные муссы и торты с вишенками. За стойкой стоит мальчишка лет десяти. С его носа прямо на желе прямым курсом летит толстая муха. Жужжит, слышно даже под шум дождя. Идем дальше. В красном тазике плавает десятка два черных лягушек. Тесно плавает, как на черноморском побережье в августе. Только достаем фотоаппарат, бежит, уже заранее раскрасневшись и крича, хозяйка лягушек: «Нельзя, нельзя снимать моих лягушек!» Закрывает телом и руками красный тазик. Что происходит здесь с морскими свинками, мы уже знаем – и лягушки, не успев стать ничьими принцами, скоро отправятся тем же путем. А мы, господа, идем дальше, как часто говорил в старших классах профессор зарубежной литературы. А дальше – два ряда с фасолью, бобами, горохом. Всех цветов и оттенков. Здорово приятно запустить руку в высокий мешок с фасолью, зачерпнуть горсть – прохладная, легкая и гладкая на ощупь фасоль – одна из основ перуанской кухни, зернышки с шорохом рассыпаются и пахнут летом и будущим супом. Мы гуляем по рынку пока не кончится дождь, покупаем фрукты, чай, теплый шарф из разноцветной перуанской пряжи. Погуляв по гастрономическим закоулкам, мы готовимся в путь. Завтра нас ждет большой день. Правда, мы еще не знаем, насколько.

Об экономии

Чтобы попасть на Мачу-Пикчу, у вас есть два варианта. Непосредственно к Мачу-Пикчу, в отличии от Рима, не ведет ни одна проезжая дорога – можно добраться или на поезде до ближайшей деревни, или на машине, через горные перевалы, окольными путями до ближайшей гидроэлектростанции, и оттуда – пешком. Вариант первый, цивилизованный, который выбирает большинство путешественников – доехать на поезде до деревни Агвас Калиентес (что означает «горячие воды») – два с половиной часа, посмотреть развалины величайшей цивилизации по соседству – еще два часа, и вернуться тем же путем в Куско, поставив еще одну галочку в своем списке достопримечательностей. Быстро, удобно, туристично. Вариант второй, нецивилизованный, но экономичный – доехать через перевал на мини-вэне до гидроэлектростанции в горах (семь часов), оттуда пешком дотопать до вышеупомянутой деревни (два часа пешком по рельсам, в качестве экономии), переночевать в гостинице (до утра), посмотреть Мачу-Пикчу (три часа) и вернуться домой глубокой ночью на том же мини-вэне. Небыстро, неудобно, но зато как экономно!

Мы погрузились в ржавенький белый мини-вэн. Вместе с нами тернистым путем экономии отправились еще несколько ребят – четверо чилийцев, двое французов и двое аргентинцев. Дружная команда, почти что содружество независимых государств. Вооружившись пакетом мармеладных конфет и двумя бутылками воды, мы отправились в путь – через пару часов нам обещали сытный завтрак, день был солнечный, и как говорится, ничто не предвещало… Через три часа езды по горным перевалам (до четырех тысяч метров над уровнем моря), наглядевшись вдоволь на долины и обрывы, настукавшись коленками о жесткие тесные сидения мини-вэна, мы неожиданно встали на горной дороге. Мини-вэн резко притормозил и остановился, выключив мотор. Впереди, бампер к бамперу, вереница из машин заворачивает за угол – пробка. В горах. Начинает накрапывать дождик. Выходим на разведку – посмотреть, в чем там, за поворотом, причина. Пробка растягивается. Впереди, посреди дороги, метров на двадцать – полоса отчуждения, ни одной машины, ни в одном направлении. Сверху, с горы, медленно, и как будто даже лениво падают камни. Падают, естественно, на дорогу. Не сильно, но рисковать и ехать через каменный дождь никому не хочется. Вокруг – и на нашей полосе, и впереди, на противоположной – группки людей. Все стоят, задирают головы, обсуждают, ждут. Представители местной горной полиции тоже ждут. Природа – тут никто не в полномочии. Спрашиваю у маленькой перуанки в полицейской форме, долго ли ждать, когда обвал прекратится. Она пожимает узкими плечами – как природа решит. Пробка все растет в оба направления. Внизу – сочная лесная долина, лес заволакивают облака. Над ними – мы. Высоко. Мокро. Природа… Отправляемся обратно в мини-вэн, там теплее ждать. Проходит час, полтора. Ситуация не меняется. Все больше машин разворачиваются над обрывом и отправляются в обратную сторону. Отчаялись ждать. Проходит еще час. Мармеладки кончились, ноги затекли. Мы возвращаемся к месту камнепада – и замираем, открыв рты… За это время природа решила, что делать – и обрушила целый пласт земли, включая деревья, кусты, огромные валуны… Дорогу завалило полностью. Обвал начисто перерезал путь – и даже перехлестнул через обрыв, засыпал дорогу внизу, продолжение горного «серпантина». Незадолго до того пригнали экскаватор – расчистить небольшой завал. Теперь маленький желтый аппарат смотрится нелепо, игрушечно – завал таким экскаватором можно расчищать и полгода… Мы в нерешительности – возвращаться? Ехать еще несколько часов обратно, в Куско? А как же Мачу-Пикчу? Тогда ехать в ближайшую деревню, оставаться там, пока не восстановят дорогу? А что если… Смотрим вниз с обрыва. Внизу вьется дорога дальше. Далеко внизу. Наверное, километр. Пока мы взвешивали варианты и дивились иронии судьбы, которая предоставила нам возможность  сполна насладиться путешествием, появился еще один полицейский. С огромным мотком серой бугристой веревки. Толпа почтительно расступилась. Мы не поверили своим глазам – полицейский привязал один конец веревки к ковшу экскаватора. Другой – бросил с обрыва вниз, на почти отвесный склон. «Сейчас будем тестировать» – заявил собравшимся. Пока он укомплектовывал в рюкзак камни потяжелее, мы пришли в себя и начали посмеиваться: «Не может быть, чтобы мы теперь ползли вниз по горе рядом с обвалом, это же нереально!». Но реальность и логика, похоже, отказались участвовать в этом процессе. Местный полицейский успешно протестировал веревку – экскаватор выдержал, нервы тоже. Махнул рукой – ну, по одному, кто первый? Разноперая толпа тут же выстроилась в некое подобие очереди. Местные школьники, старики и старушки с котомками, ярко накрашенные женщины среднего возраста…  Только группы путешественников со всего мира остались не охвачено всеобщим порывом альпинизма. Напомню, что на маршруте минивэн-пешком-минивэн оказываются только те, у кого либо нет пятисот долларов, чтобы цивилизованно ехать на поезде, либо те, кому хочется более острых ощущений. Поэтому большинство путешественников, помаявшись, тоже к своему же ужасу начинают выстраиваться в очередь. От нашей группы отделяться пара французов – девушка в очках тонкой оправы топает ногами: «Они не заставят меня лезть по горе! Не имеют права!» Мы только усмехаемся – глупая, она не знает, от чего отказывается – это же приключение! Бесплатный урок скалолазания! Экстрим! Муж только умиляется моему настрою: «И откуда в тебе такой оптимизм?!» Делать нечего, мы тоже стоим в очереди. Судя по тому, как бойко один за другим отправляются вниз по веревки путешественники – процесс идет неплохо. Тут на гору начинают по этой же веревке по одному подниматься несчастные, которые оказались отрезаны лавиной на другой стороне, внизу. Нам надо в Мачу-Пикчу, а им – обратно в Куско. У первых двух глаза квадратные, на спине – пятна пота, штаны и свитера грязные. Они недоуменно оглядывают очередь в более чем сотню человек. Похоже, ползти вверх им было не так и сладко… Доходит и наша очередь. Мы позируем для фото – улыбаемся, как на красной ковровой дорожке. Веревка прочна, экскаватор надежен, какие наши годы. «Идиоты», – шептала мне тогда интуиция. Но кто же ее слушает, когда на дворе такие приключения… Ползти, упираясь ногами в склон, было не так и сложно. Минут через пять веревка неожиданно кончилась. А не пройдено (не проползено?) еще даже и половины пути. Под ногами – грязная, взбитая ногами отважных земля. Сыпучая. Камни, на которых можно передохнуть на секунду-другую. Вершки-корешки, веточки и лианы, за которые можно ухватиться и не полететь вниз кубарем. Сверху раздаются крики – очередь перестала существовать, и вместо того, чтобы спускаться по веревке по одному, целые семьи начали ползти вниз по горе. И без того не очень устойчивая земля, казалось, не выдержит. Сверху на нас посыпались камни. Небольшие – но набрав скорости, они больно бьют по ногам и рукам. Только успеваем уворачиваться. Камни летят – теряешь равновесие, выпускаешь из рук спасительную растительность – и до дороги еще так далеко. И мне, и мужу не раз порезало ноги летящими камнями. Но мы ползем, медленно. Навстречу нам ползут люди снизу. Точно также хватаются за камни и корешки. Глаза у них – дикие. Зачем лезут наверх – непонятно. Вот старичок с узлом тряпья хватается за ствол дерева. Дряхлый, грязный, но воинственный, лезет. Вот молодой парень тащит за собой телевизор (!), разрушая все постулаты логики и естества. Вот молодая мама толкает вверх маленькую дочку. Сверху сыплется земля, летят острые камни. Закон Дарвина, я думаю, существует неспроста. Погибает не только самый слабый, но и самый глупый. А иначе как большой глупостью я не могу назвать решение ползти по горе рядом с обвалом в горах Перу заодно с отчаянным местным населением… Говорят, в критические моменты вся жизнь проносится перед глазами. Вот и я среди этого безумия вспоминаю детство, среднюю школу, завуча. Его звали Анатолий Семеныч. Суровый, крепкий, пахнущий кислым кофе, всегда в коричневом пиджаке, перхоть на плечах, кожаный портфель подмышкой. От одного его взгляда мы, с косичками, дрожали. Поговаривали, что он вырос в детдоме и оттого так суров с детьми. Анатолий Семеныч вел предмет, самый что ни на есть для него подходящий. ОБЖ. Если забыли, то это основы безопасности жизнедеятельности. То есть как выжить вам, пятиклашкам, в большом и страшном мире. На уроках он показывал нам устрашающие советские фильмы о газовых атаках и авиакатастрофах, запрещал носить капроновые колготки (при пожаре они плавятся) и бегать на переменах (травмы головного мозга о стены школы). Один из уроков был посвящен стихийным бедствиям в горах: сели, лавины, оползни. И вот как раз про оползни, так кстати, я вспоминаю только одну вещи. Очень важную. Если случился оползень, то от него нужно бежать, очень быстро – и в противоположную сторону. Но уж никак не ползать по нему. И вот двадцать лет спустя я сижу на горе, заваленной оползнем, по которой то и дело сыплются камни – и понимаю, что Анатолий Семеныч был бы очень, очень недоволен этим поступком. Наверное, поставил бы мне двойку за поведение и отправил бы к директору…

Мои мысли потихоньку захлестывает паника – я уже представляю газетные заголовки о стихийном бедствии в Перу, в результате которого два туриста, канадского и российского подданства… Ну, морок! Пытаюсь не поддаваться на провокации собственного разума – и где он только раньше был? До дороги остается несколько метров. Грязные, расцарапанные, покрытые пылью и землей, мы наконец ступаем на твердую почву. Я ожидала увидеть полицейские машины, скорую помощь – все, что в подобных ситуация в западном мире сопутствует природным катаклизмам. Но нет – только местные бабули из ближайшей деревни, подчиняясь законам капитализма, продают втридорога воду, газировку и «сникерсы». Прямо на земле лежит поросенок. Видимо, кто-то вез к ужину. Уже разрезанный пополам, ребрами наружу, копытами вовнутрь. По склону горы все так же кататься камни, катятся люди, телевизоры, котомки, все это ползет, волнуется, торопится и покрикивает. Глядя вверх, я понимаю, что немногое нас отделяло от судьбы бедного поросенка. У меня подгибаются ноги. Я впервые поняла, что это не образное выражение. Чилийская девочка из нашей группы «счастливчиков» протягивает мне бутылку воды. Вечереет. А впереди еще долгий путь… Мы набиваемся обратно в мини-вэн. Молчаливые, измученные, голодные, приглушенные только что пережитым. Девочке из Аргентины разбило камнем губу, а на шее у нее – здоровенный синяк. Закатываю штаны – мои ноги тоже в крови и царапинах, на память о собственной глупости (или смелости?) – следы от камней и падений. Мы едем вниз по горной дороге, к гидроэлектростанции. Едем долго и по колдобинам. Здесь неасфальтированная дорога пробирается между отвесной скалой и обрывом. Где-то (не очень далеко) внизу ревет горная река. Ее не видно, но слышно. Все устали, голодны и молчаливы. Чилийский паренек угощает нас целой пачкой печенья. Мы благодарно жуем всухомятку. Вкуснее этого печенье в тот момент ничего нет. Наступает поздний вечер. Темный, густой, горный.

О ночных джунглях

К гидроэлектростанции мы подъехали уже после девяти вечера. «Приехали!» – тоскливо объявил шофер. Станция ярко освещена, оранжевый, даже уютный, свет фонарей, гудят трансформаторы, звенят провода, рядом шумит река, бьется в плотину гидроэлектростанции. Вдоль забора прогуливаются хорошо экипированные охранники – бронежилеты, автоматы. Стражи электроэнергетической мощи страны. Ощущение, будто мы на самом краю земли и бежать действительно некуда. Кроме как в лес. «Вам туда!» – машет рукой водитель.  «Вон там рельсы торчат из леса – видите? Так вот идите вдоль них и часа через три придете в деревню».  Темный лес смыкался над сиротливыми рельсами. Больше всего похоже на страшный лес в диснеевском мультфильме, настоящий кошмар Белоснежки. Похолодело в животе – и это тоже не метафора. Пока мы хлопали глазами и собирались с духом, водитель развернул мини-вэн и крикнул на прощание: «Фонарики, я надеюсь, у вас есть!».

Рельсы уходят в кромешную, влажную тьму ночных джунглей. Рядом завывает горная река. Мы отправляемся в путь, напряженные, как звери на входе в ноев ковчег – ладно бы еще каждой твари по паре. А то – четверо чилийцев, двое аргентинцев, я русская, муж канадец, один британец, встреченный по пути, который непрерывно сокрушается в вежливой английской манере, и один американец, который не помнит, в какой части света находится Торонто. Мы идем, подсвечивая себе путь фонариками на сотовых телефонах, разговариваем ни о чем – больше для храбрости, чем из интереса; устало переступаем шпалы, а вокруг только начинают просыпаться джунгли и их ночные жители. Время тянется вдоль рельсов, час пройден, еще два осталось. В кустах, в верхушках деревьев – шорохи и крики обезьян, когда протяжные, когда визгливые. По хлипким железнодорожным мостикам – внизу шумит вода – переходим маленькие горные водопады, темные ночные реки. Вышла луна, покоцанный кусочек луны – осветила горные верхушки. Стало еще более жутко. Древняя земля инков, джунгли живые, потные, теплые, тянут зеленые руки из темонты. Земля ворочается – и мы по ней, в темноте, уставшими ногами, только и успеваешь считать шпалы – сто двадцать пять, сто двадцать шесть. Два часа, впереди еще час. Страшнее всего оглянуться назад – за тобой уже сомкнулась сочная, тропическая тьма, и дышит тебе темной жаркой лиственной влажностью в шею. Мы идем цепочкой, и думаем о том, что экономия – это, конечно, хорошо, но порой она приводит-таки к непредвиденным последствиям. Как, например, вот эта неромантичная прогулка по ночному лесу. «Осторожнее, смотрите под ноги!» – кричат впереди, светят под ноги фонариком. Огромный, с ладонь величиной, паук выползает из-под пальмового листа. Обезьяны, обрывы, ночные птицы, наверное, змеи, а теперь еще и пауки – чем не день в зоопарке… Измученные трехчасовым походом, мы добрались до деревни уже за полночь. Снова начинает капать дождь – и я радуюсь, что только сейчас, когда рельсы уперлись в пустую железнодорожную станцию и впереди заблестели оранжевые огни городка… Когда мы добрались до центральной площади, электронные часы на полицейском участке показывали половину первого ночи. Ни билетов с адресом гостиницы, ни представителя компании, конечно, в глубокой ночи не сыщешь. Дождь все усиливается. Мы все соловеем. Две молодые женщины в полицейской форме патрулируют площадь, яркие глаза, накрашенные губы – красивые, и наверное помогут. «Буэнос ночес, помогите нам отыскать представителя компании». Они улыбаются, поднимают сильно накрашенные брови: «Вы те туристы, которые приехали на автобусе и попали под обвал?» Слухами земля полнится…  Долго ли коротко ли, но усилиям девочек полицейских нам удалось найти место на ночлег. Легкий дождик уже превратился в сильный ливень. Со спящих крыш лилось за шиворот, от усталости мы то и дело ступали в глубокие лужи. Мы промокли насквозь – свитера, обувь, носки… Через пять минут я уже засыпала под толстым пахучим шерстяным одеялом. За окном пролился на город тропический беспощадный ливень, позади был обвал, спуск на веревке, долгая дорога через лес… На утро нас ждал Мачу-Пикчу.

О молчании

Очередь на Мачу-Пикчу начинается в пять утра. Помятые, уставшие, невыспавшиеся путешественники прячутся от дождя под узким козырьком кассы. Билеты можно купить только по паспорту. Причем по иностранному – в разы дороже, чем по перуанскому. Естественная мировая закономерность. Но если в музеях Кремля это не огорчает, то тут точно не радует. Пока мерзнем в утренней дождливой мгле – так хочется под теплое одеяло – продолжают мокнуть ноги и так и не высохший до конца свитер все норовит сильнее прижаться к спине. О местные духи инков, не дайте нам еще и испытаний простудой, хватит с нас скалолазания и ночных прогулок по сельве. К тому моменту неожиданно появился представитель туристической компании, со сбивчивыми извинениями принес нам два пакета – в каждом по булочке с маслом, пачка печенья и сок. Это наш завтрак, а заодно и вчерашний ужин. Все это тоже показалось необычайно вкусным. Выслушав о наших приключениях по дороге, представитель порекомендовал не медлить и попробовать купить билет на поезд. Обвал усилился и дорогу, и самодельный веревочный спуск завалило еще больше. Так что если мы не хотим остаться в этой деревне еще дня на три, то лучше нам поторопиться. Мы на ходу дожевывали булочки и бросились покупать билеты…. Добрый человек, не обманул – в электронных кассах билетов на поезд обратно в Куско осталось очень мало. Крайне мало. По велению Вселенной и богов инков, на сегодняшний вечерний поезд их осталось ровно два. Тебе и мне. Причем по доступной цене. А на все остальные дни и поезда – билеты по полтысячи долларов. Не успев опомниться от такой удачи, мы ухватили за хвост два последние билета на поезд и поблагодарили нашего спасителя с булочками…

Чтобы подняться на Мачу-Пикчу, можно совершить трехдневный хайк (из самого Куско), а можно подняться из деревни вверх по горе за пару часов. Но нам сполна хватило вчерашнего хайка по горе и по джунглям, и мы с радостью забрались в теплый сухой автобус. Дождь не переставал, зонтик мы благоразумно потеряли где-то в долгом пути, а непромокаемые плащи (в изобилии предлагаемые уличными торговцами) мы решили приобрести в самом Мачу-Пикчу. Напрасно… У входа в Мачу-Пикчу под соломенным навесом теснятся друг к другу люди – здесь в горах дождь льет не переставая уже давно. Кроссовки впитывают воду как губка. Никто не продает ни зонтики, ни дождевики. Люди мокнут, молчат, дождь льет косыми полосами, за углом мокнут развалины Мачу-Пикчу. Семь утра, туманно, пасмурно и мокро, постоянно мокро. Не таким я себе представляла путешествие к самому сокровенному месту Латинской Америки (тут с мной могут поспорить те, кто побывал на острове Пасхи в Чили). Без особой надежды мы пытаемся купить дождевики у тех, кто уже побывал на развалинах и торопится обратно в автобус, в тепло. Два местных парня с улыбкой отказываются от денег и вручают нам свои плащи. Добрые люди! Мы торжествуем, муж оборачивает фотоаппарат пластиковым пакетом, хотя мокрее чем есть, мы уже не будем. Мы поднимаемся по ступеням к Мачу-Пикчу. Нам навстречу льется вода, отовсюду – с неба, с деревьев, с горы и с каменных ступеней. Все вокруг промокло – и затихло… Я была у пирамид в Египте, у Эйфеловой башни и в Тадж-Махале, и грандиозность этих мест всегда эхом отдается в ахах и вздохах посетителей. Ах посмотрите туда, посмотрите сюда. Достопримечательности никогда не оставляют в покое – их фотографируют, трогают, терзают. В Мачу-Пикчу – совсем иная история. Несмотря на ранний час, промозглый день и туманный воздух, здесь невероятно, пронзительно тихо. Тихо и безразлично мокнут под дождем Храм Солнца, террасы, арки и стены. Мачу-Пикчу уже второе столетие никому не раскрывает своих секретов. Существует четыре теории происхождения этого странного места. Первая: это последний город инков, и они покинули его во времена прихода конкистадоров, частично подгоняемые оспой. Вторая: великий император инков Пачакути приезжал сюда из Куско зимой, отдохнуть от городской суете, как на курорт. Третья: в Мачу-Пикчу жили и работали исключительно женщины, жрицы храма бога Солнца. Четвертая: Мачу-Пикчу был построен для служения священным горам и реке. Пятая, но это не теория, а научно-популярная фантастика: пришельцы построили Мачу-Пикчу, пожили там в свое удовольствие и улетели обратно. Удивительно то, что за более чем сто лет с момента открытия Мачу-Пикчу американским исследователем Бингхэмом, ни одна из теорий не продвинулась намного вперед. Попав ранним утром на Мачу-Пикчу, я удивилась этой тишине – не столько тишине бытовой, хозяйственной, сколько метафизическому молчанию этого места. Мачу-Пикчу никому ничего не рассказывает, не помогает раскрыть своих тайн и секретов. Тут не шепчут камни, не прячут истории древние горы, не полнится тайнами туманный рассвет. Здесь мертвая тишина, которая никогда и никому не расскажет об истинном предназначении Мачу-Пикчу. Не потому, что не хочет. А потому что есть такие тайны, которые неспроста остаются неразгаданными, и которые нам, даже со всей нашей современностью и рациональностью, никогда не открыть. Эти тайны живут на другом уровне, закрытым на множество замков, и там и должны оставаться. На Мачу-Пикчу стоит ехать – за тишиной и невиданным молчаливым равнодушием, потому что цивилизации, которая исчезла полтысячелетия назад, нет никакого дела до нас и нашего любопытства. Она ушла и навсегда замолчала, и не вернется, как бы мы ее не искали в древних камнях, костях и книгах.

…Побродив по Мачу-Пикчу, потрогав молчаливые стены, сделав хрестоматийные фото, мы вернулись в деревню. По дороге продолжили эстафету добрых дел и передали наши дождевики двум мокрым и замерзшим туристам в очереди. И они передадут – дальше.  До краев залитые дождем, усталостью и впечатлениями двух последних дней, мы слушали дождливое молчание и пили чай с молоком, ожидая отбытия поезда. Поезд со стеклянной панорамной крышей шел до Куско почти два часа. Два тихих теплых часа. За это время высохли волосы, нас накормили ужином и напоили коктейлями. После эвакуации с горного обвала, ночной прогулки по джунглям и тихого мокрого утра на туманном Мачу-Пикчу, мы наконец оказались в теплом, комфортном, туристическом, с мягкой обивкой, мире. За окном закат облизнул пики гор, подтолкнул к вечеру зеленые заросли джунглей. По этим тропам ходили, незамеченные испанскими разорителями-завоевателями настоящие инки. Молились своим богам в полнолуние и в равноденствия. Приносили в жертву морских свинок и выращивали авокадо. Как ходили, так и исчезли, молча, равнодушно, сурово, а кто не исчез – растворился в толпе, смешал кровь с кровью и замаскировался под мирных местных жителей, в венах у которых до сих пор течет молчаливая, древняя сила инков.

Щупальца на прощание

Городок Арекипа – остановка на пути к границе с Чили. Пупырчатые зеленые горы – позади, здесь снова начинается пустыня. Арекипа примечательна своими вулканами. По их числу это город-побратим Петропавловска-Камчатского. Три песочного цвета вулкана (вулканища!) богатырями стоят на страже города, желтыми каменными плечами прикрывают белокаменные стены и мощеные улицы. Имена у вулканов хрустящие, как пустынные сухоцветы – Мисти, Пикчу-Пичку и Чачани. Три богатыря не то прикрывают город, не то угрожают. Последний раз один из них извергался в год моего рождения, в 1985 году. Я с сомнением поглядываю вверх – будет ли напоминать о себе в юбилейный, тридцатый год? На крохотной центральной площади мы ищем тень. Суховатые деревья, банды бесстрашных голубей, местные жители лениво пережидают жару, торговцы предлагают чичу, местный безалкогольный напиток, зачерпывают его стаканами из больших пластиковых ведер. Чича – сладкая, неожиданно густого фиолетового цвета. Ее варят из фиолетовой кукурузы, которая в изобилии растет в Перу. К кукурузе добавляют корицу, ананас, яблоки, сахар. Получается приятный, незаменимый в жару кисло-сладкий кукурузный компот. Бабуля в разноцветном шерстяном платке держит на коленях корзиночку. В корзиночке – красно-зеленые пупырчатые фрукты туна, плоды кактуса. Бабуля проворно срезает неровную шкурку с плода – под ней сочная сладкая зелень, похожая на киви, и даже пахнет – сахарно, почти арбузно. Туна и чича. Но подождите, сейчас еще будет севиче. Арекипа, по непроверенным данным, славится в Перу своими ресторанами и местной кухней. Ну и славно, подумали мы и отправились отведать самое традиционное блюдо страны – севиче, или буквально, грубо нарезанную сырую рыбу, маринованную с лимоном и луком. Звучит пострашнее, чем первые суши в начале двухтысячных годов. Но не падайте духом – мы уже благополучно отведали севиче и в Лиме, и в Куско и даже в Эквадоре. Оставшись в целом почти что равнодушными к этому пахнущему морем и плавниками блюду, мы и представить не могли, как нас удивит арекипианское, местное севиче. И вот очередной крохотный ресторанчик, пластиковые стулья и скатерть с подсолнухами. Официантка в грязном фартуке (с нарисованными цыплятами, подстать скатерти) не обращает на нас внимания – увлеченно смотрит телевизор.  Под потолком на внушительном широкоформатном экране всех спасает Человек-паук, ему в ответ по-испански угрожает миру очередной злодей. Выбираем наугад что-то из липких страниц ламинированного меню. Через пару минут нам приносят долгожданное местное севиче. Судя по всему, это продукт кровной мести населения каким-то морским чудовищам. На тарелке лежат порубленные страшилища. Я вижу щупальца, ножки, зубы, плавники, присоски и даже, кажется, глаза. Что это – и за что нам это? Мы смелые, мы выжили в горах и в джунглях, выживем и в ресторане с подсолнухами. Не зря же человек-паук здесь с нами – не даст нам пропасть. Ели с ощущением ужаса и восторга – неужели это можно есть? И откуда оно здесь, за сотни километров от озер, рек и морского побережья? Если не ошибаюсь, обычно обитатели нашей тарелки едят нас, а не мы их, об этом еще Жюль Верн писал в «20 тысяч лье под водой». Поужасавшись на прощание спецификой кухни в пустынных районах Перу, запив морского монстра фиолетовой чичей, мы держим курс к югу, к границе, через самую сухую в мире пустыню… А Перу остается с нами – в наших теплых разноцветных шарфах, в наших ободранных локтях и коленях, в нашем рюкзаке, под завязку полном воспоминаний. А теперь еще и в нашем желудке. Но иначе – никак. Не пробиравшись через густые джунгли, не отведав загадочных местных блюд, не погладив мягких добрых зверей и не погуляв по молчаливым древним камням – не услышишь то, о чем рассказывает эта горная, разноцветная, теплая страна. Адьос, Перу. Здравствуй, Чили.

 

Ольга Скутина

Торонто, январь 2015

Фото автора